М.Туровская "Герои безгеройного времени"

[sm101 823]

http://www.wysotsky.com/0009/595.htm#30

Тут в виде обычного текста, а не сканы, завернутые в пдф.

При явной путанности в пересказах сюжетов и некоторых натяжках в обобщениях Туровская излагает очень толково, местами достаточно остроумно. Чувствуется, что с материалом знакома. Темы, затронутые критиком, гораздо глубже наших местных дискуссий об уместности "совка" у бондофанов. Кажется у неё еще что-то есть про вестерны, краем глаза листал в электронной версии, понравилось.

[scriabine 1 036]

   Не знаю, был ли где на форуме этот текст, я просмотрел, но вроде бы нет. Это из книги Р. П. Соболева "Голливуд. 60-е годы. Очерки". Москва, издательство "Искусство", 1975 год. Поскольку по тематике близко к тому, что обсуждалось в этом разделе, решил сюда занести.

   "... Но в целом мы можем считать, что 60-е годы прошли под знаком 007 - суперсыщика и супермужчины Джеймса Бонда. Литература, посвящённая тому созданию Яна Флеминга, поистине огромна. Главный вывод критиков и социологов, занимавшихся этим феноменом, прост и бесспорен: Бонд отвечал неосознанной потребности масс обывателей в идеализированном герое, которым можно восхищаться и с которым можно было бы самоотождествляться, отключаясь от серости буден. Исчерпывающий психоанализ Бонда с позиций марксистской социологии проведён М. Туровской; один из её выводов тот же самый: "...это попытка компенсировать обывательский комплекс неполноценности... Это желание вообразить невозможное возможным". И далее: "Наконец-то люди, запутавшиеся в своих проблемах - психологических, моральных, политических, уставшие от "проклятых вопросов", могли передохнуть, глядя, как Бонд, не рассуждая, - бац-бац! - расправляется с противником; как он, не раздумывая, - раз-два! - обнимает малознакомую красотку; как он - ура! - побеждает всех и вся...". (М. Туровская, "Герои безгеройного времени", М., 1971, стр. 73, 82.

   С точки зрения жанра, бондиада ничего нового не принесла: мозаичный сюжет, представляющий собой цепочку кое-как связанных между собой эпизодов, приём самоиронии, герой, не знающий рефлексий, сомнений и незнакомый с принципами человеческой морали, - всё это старо и не единожды использовано и в литературе, и в кино. В флеминговском Бонде нетрудно обнаружить заимствованные в многих детективов черты, начиная с некоторых героев Хэмфри Богарта и кончая Майком Хаммером. Особенно очевидно родство со спиллэйновским "Молотком", тоже без раздумий убивающим всякого, кто становится у него на дороге, и тоже раздевающим девиц каждый раз, когда его руки не держат пистолет.

   Отличие же Бонда от всех его английских предшественников, в том числе и Джорджа Смайли и американских коллег (современников типа Майка Хаммера), в широте поля деятельности - буквально весь мир! - и в таком её характере, который достаточно широкому кругу зрителей кажется благородным и завидным. Тот же Смайли, герой романов Ле Карре и фильма Мартина Ритта "Шпион, пришедший с мороза" (1965), отличается грубостью, нравственным убожеством, душевной усталостью и равнодушием к благам жизни. Не таков Бонд: для него попойки, девицы, жизнь в шикарных отелях - непременное условие деятельности. Он изрядный "плейбой".

   В прессе звучали обвинения бондиады в том, что некоторые её фильмы имеют будто бы антисоветскую направленность. Это заблуждение объясняется тем, что авторы не сравнили книги Флеминга с фильмами Теренса Янга и Гая Гамильтона. Дело обстоит сложнее: Бонд не только не борется с "русскими шпионами" и "агентами кегебе", но даже... выступает их защитником. Бонд ведь современный герой, а это значит, что он отвечает массовой потребности на Западе найти пути договорённости с Советским Союзом. Поэтому в фильме "Из России с любовью" он борется с чудовищной старухой Розой Клебб, выдающей себя за советского полковника, которая на самом деле является агентом некой международной преступной организации СПЕКТР и занимается тем, что вбивает клин между Великобританией и СССР. И это ей удалось бы, если бы не Бонд, спасающий добрые отношения государств, а заодно и обманутую старухой очаровательную блондинку - агента из России, которая, разумеется, немедленно влюбляется в неотразимого Джимми...

   Действия Бонда не могут не радовать обывателя: за спасением им золота Форта Нокс он видит спасение западной валюты от кризиса, за предотвращением ракетно-ядерного удара по Лондону и раскрытием козней Розы Клебб - чуть ли не борьбу за мир, и т. д. При том сдвиг в оценках происходит незаметно, что, кстати, во многом объясняется обаянием исполнителя роли Бонда Шона Коннери. Многие критики не заметили, что Бонд Флеминга - туповат, малообразован и в общем-то в личной жизни достаточно аскетичен, а Бонд Коннери - интеллектуал, сибарит и денди, что, впрочем, ничуть не мешает ему во время операций превращаться в боевую машину, не знающую промахов и усталости. Бонд Флеминга - только исполнитель, Бонд Коннери исполняет задания "творчески", с удовольствием и убеждённостью в их необходимости. Благодаря личным качествам исполнителя Бонд на экране выступает великолепным образчиком белой расы. И, право, непросто увидеть в этом великолепном мужчине растлителя тех, кто ему поклоняется.

   Сам создатель кинематографического Бонда режиссёр Янг однажды отметил, что его герой по природе своей - фашист и что считать его только мифом - было бы ошибкой. Янг прав: достаточно вспомнить любимчика Гитлера и Гиммлера полковника Отто Скорцени, чтобы понять всю "жизненность" Джеймса Бонда. Кстати сказать, Скорцени не только "начинал войны" (участие в операции "Гляйвиц") и спасал вождей фашизма (Муссолини), то есть совершал "подвиги", которым позавидовал бы и Бонд, но и его личная жизнь, как она рассказана им самим и журналистами, весьма напоминает жизнь Бонда, особенно в части выпивки и женщин.

   Сотни миллионов людей, посмотревших фильмы, снятые по романам Флеминга, - это наиболее очевидное свидетельство трагедии той самой цивилизации, которую Бонд защищает. И не потому, собственно говоря, что Бонд - "отвратительный тип" (Т. Янг), а прежде всего потому, что этот тип неожиданно даже для его создателей оказался зримым воплощением если не идеалов, то массовых мифов эпохи.

   М. Горький, отметив, что росту преступности способствуют газеты и детективные романы, героизирующие преступников, добавил: "Этим двум влияниям успешно помогает кинематограф: воспроизводя на экране картины преступлений, он возбуждает зоологические эмоции одних людей, развращает воображение других и, наконец, притупляет у третьих чувство отвращения к фактам преступности. Всё это делается для того только, чтобы развлечь людей, которым живётся скучно". (М. Горький, Собрание сочинений в 30-ти томах, т. 15, М., 1951, стр. 349.) Это было написано в 1926 году, но вряд ли можно найти лучшую характеристику для бондиады 60-х годов.

   В конце 60-х годов казалось, что "Бонд умер", особенно после эффектного его предания анафеме Шоном Коннери, актёром разносторонним и талантливым, - социологи даже начали гадать, кто же может прийти ему на смену? Но в 1971 году появился новый фильм бондиады "Бриллианты вечны", а в 1975-м - "Человек с золотым пистолетом" и сразу же фильмы пошли в тысячах кинотеатров мира. Чуда в этом нет: сегодня западная цивилизация нуждается в таком герое, как агент 007, ничуть не меньше, чем когда появился "Доктор Но".

   Отметим, наконец, что принадлежность бондиады к американскому кино весьма относительна, хотя миллионы зрителей и не сомневаются в ней, видя в начале почти каждого фильма заставку "Каламбии": и Флеминг, и Янг, и Гамильтон, и Коннери, и большинство актёров - англичане. Американцам принадлежат деньги. на которые снималась бондиада, и прокатные права. И англичане и американцы одинаково включают бондиаду в свой актив и в свои справочники. А истина кроется в том, что бондиада не имеет абсолютно никакого национального лица, это продукт безликой "массовой культуры". Бонд мог бы быть французом или испанцем, "парнем из Лэнгли" или агентом генерала Гелена - ровно ничего бы не изменилось.

[scriabine 1 036]

   Отправлю тоже сюда, потому что по схожей теме, и с цитатами из Туровской. Журнал "Искусство кино", №11 за 1990-й год. Фрагмент статьи Ольги Рейзен "Мы как шпионы. Образ агента КГБ в зарубежном кино", относящийся непосредственно к Бонду. Ошибки в фамилиях и датах сохраню.

   "В своей хрестоматийной статье "И. о. героя Джеймс Бонд", исследовав феномен Бонда, М.Туровская приходит к важному выводу: "Его известность универсальна; агент 007 стал более чем модой - он стал мифом современного кино... Это его фольклор". ("Новый мир, 1966, №9, стр. 218).

   Одновременно Бонд - "это тип времени и знамение времени", "создание своего зрителя, а не только своих создателей. Он тень, отброшенная на экран из зала, цветная широкоэкранная проекция тайных помыслов и явных соблазнов". В соответствии с изменениями соблазнов зрителя меняется не сам Бонд - но та структура, в которой он фигурирует. Меняется не в своей основе, но весьма существенно.

   Дело не в том, что Шона Коннери, первого и непревзойдённого Бонда, со временем сменил Роджер Мур, а его, в свою очередь, Тимоти Далтон. Дело и не в том, что бюджет картины неуклонно растёт и с увеличением затрат меняется зрелищный антураж: появляется более совершенная компьютерная техника, более шикарные туалеты, более... Бонд не был бы Бондом, то есть не оставался бы героем - или хотя бы и. о. героя своего времени, если бы его неувядающая современность опиралась только на покрой костюма, форму воротничка рубашки или цвет носков. Важным предметом "гардероба" агента 007 стало то, с кем он вступает в борьбу, и кто ему в этой борьбе помогает.

   М. Туровская прослеживает этимологию противника Бонда: "Агент 007 стартовал, когда в повестке дня ещё стояла борьба с нацизмом. Но когда обозначилась ситуация "холодной войны", в романах Флеминга "врагом №1" стали русские. И даже... сам Бонд как воплощение "британизма" становится однажды, наряду с казной и ракетами, жертвой происков советской разведки. Впрочем, когда Флемингу задали вопрос, как он относится к русским, он ответил, что "терпимо", тем более, что в климате "холодной войны" на данное число наметилось "потепление"... Тогда-то вместо СМЕРШа преуспевающий уголовный писатель сочинил СПЕКТР - некое кошмарное гангстерское общество, на этот раз лишённое определённой государственной принадлежности. Всё это больше демонстрирует колебания западного политического курса, нежели "принципы" автора. Но при всём том, что СПЕКТР - организация мифическая и международная, в ней по-прежнему фигурируют всякие мифические Борисы и Иваны, всякие западные славяне и загадочные восточные персонажи, придавая похождениям Бонда неизменный ореол борьбы с "красной опасностью"... (Там же, с. 226).

   Со времени публикации этих размышлений М. Туровской прошло без малого четверть века, но мало что изменилось. Это подтверждает и оценка последней серии бондианы - фильма "При свете дня" английскими кинокритиками: "То, что злодеи в данном случае связаны с ультраправыми силами, свидетельствует о зависимости мифа Бонда от идеологических перемен. Фильмы о нём служат отличным барометром во взаимоотношениях "Восток - Запад", и трудно было бы представить антисоветского Бонда в эру гласности". ("Monthly Film Bulletin", 1987, n. 643). Красные становились то сподвижниками, то противниками в зависимости от того, какая точка планеты "напрягалась", враги то чернели, то желтели, но чаще всего - "краснели", переодевались во френч военного образца ("Бриллианты навсегда"), пересаживались в "Волги". Национальная принадлежность врага носила прикладной характер, и поэтому говорить о каком бы то ни было "антисоветизме" (в доперестроечном понимании этого уничтожающего термина) по отношению к бондиане было бы по меньшей мере смешно и несерьёзно. Это лишь "наивный" антисоветизм, вульгарно-простодушная обработка подоспевшего ко времени политического фольклора, размноженного средствами массовой информации.

   В этом смысле достаточно показательными стали ленты "Октопусси" и "Вид на убийство". Знаменательны и годы их выпуска - 1983 и 1985 соответственно.

   В обеих лентах типичные для бондианы маньяки носят обычные русские фамилии - генерал Орлов, промышленник Зорин. У Орлова, настаивающего на мировой войне, ворующего сокровища Оружейной палаты, покупающего бомбу для организации провокационного взрыва на военной базе в Карл-Маркс-Штадте, впервые появляются оппоненты: ратующие за разоружение и разрешение конфликтов мирным путём члены Политбюро (почти точное воспроизведение правительственного кабинета из "Доктора Стрейнджлава") во главе с очень похожим на Брежнева председателем и чуть менее похожим на Андропова начальником КГБ. Правда, пока они ещё в одной увязке с Бондом, который одерживает верх  - как всегда в одиночку. Однако важно уже то, что в Политбюро, каким оно предстало на  зарубежном экране, наметился раскол, былого единства нет, советские правители, следовательно, уже не олицетворяют "красную угрозу", среди них теперь выделяются "плохие" и, что называется, "никакие".

   Политическая нюансировка пока не влечёт за собой изменения привычных знаковых структур. Агент английской спецслужбы, внедрившийся в организацию Орлова, закамуфлированную под цирк, одет рыжим клоуном - безобидным, смешным и трогательным; тот же костюм окажется на Бонде за несколько секунд до того, как 007 обезвредит бомбу и спасёт множество жизней. А люди Орлова, исполнители трюка с метанием ножей близнецы Мишка и Гришка, носят зловещие красные косоворотки, перепоясанные чёрным ремешком, и чёрные жилетки впридачу (костюм злодея-кулака, позаимствованный из советских лент).

   В какой-то момент Бонду придётся переодеться в этот "кулацкий" костюм одного из братьев и вступить в схватку с другим. Схватка эта, начавшаяся на крыше вагона движущегося поезда и снятая в традициях вестерна, с одной стороны, и советских фильмов о гражданской войне - с другой, завершится в бревенчатом сарае в лесу. Бонд в красной рубахе убьёт Гришку в красной рубахе.

   Использование мотива братоубийства, вызывающего ассоциации с "поэтическим реализмом" Довженко или "Никто не хотел умирать", вряд ли свидетельствует об известной кинематографической образованности последнего режиссёра бондианы Д. Глена, хотя - кто знает? Когда в 60-е годы "ирония опустилась в "низкие" жанры и стала расхожей модой западного экрана" ("Новый мир", 1966, №9, с. 222), это было провозвестником того, что постмодернизм пришёл и в кинобондиану. О том же свидетельствует и система цитирования, заметная советскому зрителю и вряд ли ощутимая зарубежным, и, наконец, превращение Бонда из и. о. - в героя. В "Октопусси" политические и идеологические задачи начинают уступать место эстетическим. И хотя речь идёт о делёжке мира, борьбе за сферы влияния, политический конфликт выступает в качестве фона, а русские плохи не потому, что они русские, а просто потому, что нужен же какой-то противник...

   Но вот наступил 1985 год. Забрезжили Перестройка и Гласность. И в фильме "Вид на убийство" всё уже поставлено с ног на голову, начиная с предупреждающего титра в начале: "Ни фамилия Зорин, ни другие персонажи этого фильма не носят никакого сходства с реальными лицами" и кончая награждением Бонда орденом Ленина. Пусть советские пограничники, одетые в новенькую с иголочки форму, оснащённые роскошной сверкающей техникой, включая кроваво-красный вертолёт со звездой и цифрой 06 на борту (на нём генерал Орлов летал в Индию в "Октопусси"), ещё промахиваются автоматными очередями по вечно ускользающему 007, пусть его обманывает агент КГБ Поля Орлова - не обманет, пусть очередной маньяк, в очередной раз завоёвывающий мир, носит фамилию Зорин и является агентом КГБ - бывшим...

   Создаётся ощущение, что по ходу съёмок в фильм вносились коррективы, чтобы и концы с концами свести, и отработанную схему не нарушить, и постараться, чтобы барометр политики разрядки, наступившей так внезапно, не "зашкалило".

   Ещё более значима трансформация образа врага в последней картине о Бонде - "При свете дня" (1989). Подлый, циничный, расчётливый кэгэбэшник, он готов на любое предательство, в том числе и самого КГБ, ибо руководствуется не идейными мотивами, как это было с врагами России в прошлых сериях бондианы, а корыстью. Да и СССР уже не единый, мощный, коллективный противник. Бонд спасает человечество от злодеев-одиночек, за которыми стоит частный интерес, а не государственная организация, и Советский Союз оказывается не по ту, а по эту сторону границы, среди тех, кого спасает Бонд.

   В своё время мода на Бонда зашла столь далеко, что болгарский писатель А. Гуляшки заставил своего героя вступить с ним в единоборство в повести "Аввакум Захов против 07" (Правда, один ноль был предусмотрительно убран, чтобы исключить конфликты, связанные с авторским правом на агента). 07 - в болгарской версии бондианы терпел поражение от своего коммунистического коллеги. В фильме "При свете дня" Бонд словно наносит ответный удар. Место, где завязывается действие, - Братислава: героиня, снайпер и виолончелистка, - словачка. Но "удар" запоздал - соцлагеря вроде бы уже и нет. Но важно то, что представитель КГБ здесь не олицетворение защитника системы, а частное лицо, обезвредив которое, Бонд оказывает услугу и обществу капиталистическому, и обществу социалистическому. Какой долгий путь пришлось пройти агенту 007, чтобы одной акцией потрафить двум лагерям..."